Молочные речи Василия Мельниченко

Автор этой россыпи афоризмов враз сделался знаменит. В село Галкинское, где Мельниченко живет и трудится, хлынули журналисты. Я решил подождать, когда спадет первая волна, чтобы спокойно задать свои вопросы. Ехать на Урал мне, однако же, не пришлось, потому что Мельниченко вскоре опять оказался в Москве. Мы встретились и поговорили.

- Какие дела могут привести в Москву уральского фермера?

- Я нетипичный фермер. Никогда не причислял себя к фермерам. Я директор сельскохозяйственного предприятия. Но в Москву меня привели не только сельскохозяйственные дела. Я сторонник многопрофильной экономики. Давно мечтал, чтобы мы использовали не только земельный потенциал нашей территории, но и все ее ресурсы. У нас, например, хорошие месторождения диатомита, кремния и аморфного оксида кремния. Это очень хорошее сырье для производства целого сегмента инновационных продуктов, необходимых в строительстве, даже в повседневной жизни.

- Да. Веду переговоры с партнерами по использованию месторождения и строительству завода.

- У нас в селе. Один заводик - по производству фильтрованных материалов - запустили шесть лет назад. Теперь еще один, я надеюсь, запустим. Оба эти завода помогут развитию нашей территории. Кроме того, я на днях участвовал во встрече с Алексеем Леонидовичем Кудриным.

- Я вхожу в Комитет гражданских инициатив, которым он руководит. И веду в этом комитете проект "Новое село - новая цивилизация". Цель проекта - создание сельской многопрофильной экономики и развитие предприятий, способных наполнить местные муниципальные бюджеты.

- По мере надобности.

- Говорили о предстоящей встрече с Путиным по проблемам развития села.

- Предполагается, что он встретится с представителями села.

- Я ее инициатор. Мое обращение к крестьянам России, жителям деревень и малых городов нашло широкий отклик. Я обращался с призывом определить, какие именно вопросы надо обсудить с главой государства. И уже в тридцати регионах прошли сельские сходы. Идет активный сбор вопросов, чтобы для разговора с президентом отобрать пять-семь самых важных. Наш лозунг - "Спасти российское село!"

- На основе протоколов сельских сходов, поступивших к нам из более чем восьмидесяти муниципальных образований, можно сделать вывод, что главная проблема на селе - тотальная безработица. Почти все отмечают, что многие сельские территории были остановлены в экономическом развитии, фактически приговорены.

- Через процедуры банкротства. С помощью арбитражных судов проводились так называемые финансовые оздоровления сельхозпредприятий. Оздоровили до смерти. Теперь немало сельских населенных пунктов со стопроцентной безработицей. Мы понимаем, что у власти до всего руки не доходят. Что есть государственные приоритеты. Что не все нам положено знать. Что не во всем мы способны разобраться. Но мы хотели бы из уст верховных правителей услышать: есть мы в том списке, где экономика, образование, лечение и все остальное? Если есть, то мы хотели бы, чтобы нас ознакомили с этим списком. Хочется же знать, кому дано в нем быть, а кого уже вычеркнули или просто забыли включить по запарке.

- Инициатор встречи - Урало-Сибирская народная ассамблея, председателем которой я являюсь. А Комитет гражданских инициатив здесь нас поддержал по проекту "Новое село - новая цивилизация".

- Мы выбрали четыре пилотных региона. Начнем в них создавать многопрофильную сельскую экономику, которая не будет нуждаться в постоянных дотациях, субсидиях... Я не сторонник вечных дотаций, субсидий и решения сверху всех вопросов. Я считаю, что сам вполне ответственно могу решить, где мне лучше корову пасти - с этой стороны реки или с другой.

- В Конституции оно есть, а в реальности - только вывеска: "Администрация сельского совета". Никакого отношения ни к сельской жизни, ни к советам это не имеет. Обычное государственное учреждение, где сидят два-три человека, которые собирают статистические данные, и не более того. Ни один вопрос они не в состоянии решить. А поменять их на других нам не дано. Потому что не мы нанимали их на работу, не мы назначали им зарплату. Эти люди поставлены губернатором. Их никто не выбирал, они обыкновенные чиновники.

- Это сельскохозяйственное предприятие "Галкинское", которое образовалось три года назад. Когда бывший совхоз дошел до ручки и было продано имущество, скот, мне жители села предложили возглавить сельскохозяйственный кооператив "Галкинский", переживший банкротство. В 2009 году я стал председателем. Через год мы организовали ОАО "Галкинское" и начали гасить долги прежнего хозяйства.

- Тринадцать с половиной миллионов рублей. Тяжело было гасить такую сумму. Мы начали с малых производств. Создали агропромышленную компанию. Запустили племенную кроликоферму. Несколько старых тракторов отремонтировали, четыре новых купили. Начали пахать землю вокруг деревни. Зачернела земля. Где-то семь лет не пахалось, где-то двенадцать, а где-то и все двадцать. На сегодняшний день тысячу двести га вспахали. Скоро три с половиной тысячи га освоим, введем в оборот и будем производить продукцию.

- Начали с овощей, уже стали наращивать объем их продажи, но наткнулись на неразумную аграрно-промышленную политику. Дело вот в чем. Мы купили овощную технику на семнадцать миллионов рублей. Но теперь выходит, что она не нужна. Потому что госучреждения больше не будут у нас закупать овощи. Мы поставляли им картофель, морковь, свеклу. В это году намеревались полторы тысячи тонн поставить. Семена под это закупили, удобрения, сетки, упаковочный материал... И вдруг нам сообщают, что мы исключены из состава поставщиков. Говорят, Польша и Финляндия тендеры выиграли. А второй удар нам нанесла российская армия. Она закупала наши овощи, а теперь через фирму "Конкорд" будет кормиться зарубежным продовольствием, российское запрещено напрочь. В итоге пострадали тысячи отечественных производителей. При этом Россия уже в ВТО, и нам не выдержать конкуренции с зарубежными фирмами. Мне говорят: надо рынок изучать. Сложно из села Галкинское изучать рынок, который формируется в Кремле.

- Я отношусь к этому как к наказанию свыше. Это какая-то кара небесная для российских крестьян. Где-то, видно, мы сильно провинились перед Господом Богом.

- Открыты границы. Мы теперь имеем право торговать в Китае, Венгрии, Бразилии, где угодно, хоть на Огненной Земле. Но мы неконкурентоспособны. Возьмите китайских крестьян, итальянских, бразильских... Кто из них платит больше четырех процентов за годовой кредит? Никто. А для российских крестьян кредит под шестнадцать процентов даже льготным считается. Поэтому я не конкурент. Ни китайскому крестьянину, у которого один процент. Ни японскому, у которого ноль. Ни любому европейскому: ЕЦБ недавно утвердил ставку в полпроцента. А еще у меня очень высокие тарифы на электроэнергию. Алюминиевая промышленность платит 1,26 рубля за киловатт и считает, что это дорого, а мне на ферме приходится пять рублей платить. Мы, сельхозпроизводители, чем-то отличаемся от остальных? Мы не российские граждане? У нас что-то не так? Почему нам дороже?

- Как минимум снизить налоговые ставки. Китай, когда побежал в ВТО, взял и освободил всех крестьян от налогов. Мы не против налогов. И мы их исправно платим. Но мы в неравных условиях по сравнению с остальными. Теперь вот министерство сельского хозяйства издало постановление о признании шестидесяти трех регионов непригодными к ведению сельского хозяйства. Крестьяне в ступоре. Потому что следом рассылается инструкция банкам: не кредитовать сельское хозяйство в вышеназванных регионах. Значит, завтра я приду с прекрасным бизнес-планом, с солидным залогом, а банкир скажет: вот постановление, в нем написано, что ваша территория непригодна для сельхозпроизводства. Мог такое постановление написать бывший агроном или зоотехник? Никогда в жизни! Такое могут написать только люди, далекие от сельского хозяйства. Нельзя на сельское хозяйство ставить человека, никогда не жившего в деревне, не понимающего ее. Давайте лучше тракториста поставим. Пусть у него не будет такого образования высокого, зато будет любовь к родной земле, чтобы он ее не унижал, не опускал ниже плинтуса. Это как же можно Воронежскую область признать непригодной к сельскому хозяйству? А она в том перечне. Нельзя так поступать с жителями сел. Мы бы хотели этот вопрос обсудить с президентом.

- Да, нам было бы важно и это услышать. Нам требуется человеческое, гражданское ощущение, что мы нужны, полезны. Таких ведь территорий, где свернуто производство, в России много. Да хоть Москву возьмите. Думаете, приятно сельскому человеку, привыкшему что-то делать своими руками, по Москве ходить? Я говорю: вы несчастные люди, вам места не хватает даже под автомобили. Вы что здесь делаете? Вас двенадцать миллионов, и вы ничего не производите. Я нигде не вижу московских товаров, я вообще не знаю, что вы делаете. Мне вчера попробовали возразить, в частности, Дмитриева, депутат Госдумы. Стала говорить про инновации всякие. Я спрашиваю: это те инновации, которые Чемезов показывал Медведеву? Или сколковские? Или, может быть, которые Сердюков со Скрынник делали? Или какие у вас еще есть? Вы объясните, какие вы инновации делаете. А то, может, мы темные и не знаем ничего. Живем в инновациях давно и не знаем об этом. Вы расскажите, чего вы добились, что сделали. Да, вы оказываете друг другу услуги. Но, ребята, вы даже за собой не убираете. Одни загорелые работают. Заходишь в "Перекресток" - загорелые. В супермаркетах за кассой - загорелые. Дороги метут загорелые. Вы что, сбрендили, что ли? Вы, русские люди, когда работать-то будете? Вы же должны понимать, что загорелые скоро вообще заместят вас во всем. История такое знает. Гунны никакого гражданства не требовали в Риме. Просто пришли и захватили. И вас придут и захватят, если вы будете дальше жить такой жизнью. Мужикам особенно должно быть стыдно. Охранник - это у нас сейчас самая популярная мужская профессия. Прямо в школьных сочинениях пишут: пойду в охранники. Или эти... как их... мерчендайзеры. Понятное дело, надо правильно разложить товар. Но было бы что раскладывать. Произвести надо сперва.

- С конца восьмидесятых. Председатель райисполкома попросил меня взять небольшое хозяйство в поселке "Рассвет". Я посмотрел: двести коров дойного стада, ферма не чистится, дисциплина в ноль. Самое страшное: на дворе сентябрь, а нет кормов и не на что купить. Дожди пошли, а дороги тоже нет. Но я согласился. Тут же завезли из Казахстана корма, почистили ферму, воду опустили, дренаж сделали. Но особо народ к нам не рвался: школа маленькая, больницы нет, сто восемьдесят жителей всего. Поэтому мы, не торгуясь, приняли несколько семей бывших заключенных. Зато в девяностых годах, когда началось большое переселение, к нам приехали двадцать пять семей из бывших советских республик. Коллектив был изумительный: сильнейший женсовет, взаимовыручка. Мы тогда запустили пекарню, мельницу, кондитерский цех. Наладили производство подвесных потолков. Строили мясокомбинат. Мебель делали. Все за свои деньги, кредитов не брали. Настолько экономика была живая, настолько чувствовалась поддержка предпринимательства со стороны государства, что мы каждый год открывали новые производства. Не денежная, оказывается, нужна была поддержка, а свобода предпринимательства. И эта свобода у нас была.

- В 1998 году его сожгли местные казаки. Началось с того, что мы сильно окрепли и возникла идея объединить вокруг нас несколько бывших совхозов в единый агропромышленный комплекс. Местная власть очень противилась этому. А мы свои примером показывали, что это выгодно. В те годы разорилось большинство хозяйств, а мы удержались за счет многопрофильности. И стали агитировать: "Мужики, мы же все здесь пропадем поодиночке. Давайте объединим хозяйства, создадим мощный кооператив. Молочный завод построим, мясокомбинат запустим. Деньги начнем зарабатывать, ни в чем не будем нуждаться". Мужики согласились. А потом их вызвали в район и сказали: "Расторгайте договоры с Мельниченко".

- Это было невыгодно местным казакам. Они облагали данью каждое сельхозпредприятие и к тому времени уже разорили пару хозяйств. Я, кажется, единственный им не платил. Меня по этому поводу несколько раз в район вызывали. Глава района говорил: "Ты чего, одурел? Я и то им плачу. Давай договаривайся с ребятами". Я отказался категорически. Тогда они захватили наш поселок, сожгли мельницу, пекарню. Прямо днем все горело. Поселка "Рассвет" больше нет, там осталось всего пять семей. А поселок был очень красивый, на тот момент у нас не было ни одной свободной квартиры, земельные участки родители для детей заранее бронировали, чтобы потом строить там дома.

- Нет, дома уцелели. Но люди остались без работы и поэтому вскоре разъехались кто куда. Вот еще одна аксиома: не будет работы - опустеет и вымрет село. Значит, надо обучать людей той работе, которая востребована. Обучать такому бизнесу, который будет полезен и нужен здесь и сейчас. Инвестиции придут только туда, где им есть место приложения.

- У нас территория ужасная, пригородная, а вглубь на двадцать километров - еще хуже. Вроде бы полная бесперспективность. Но за последние четыре года мы более 70 рабочих мест создали и привлекли инвестиций на 70 миллионов рублей. Очень хочется создать современное хозяйство - с овощехранилищами, фасовкой, новейшим оборудованием. Я, кстати, не сторонник приобретения зарубежного оборудования. Я сторонник изготовления своего, которое будет не хуже, чем иностранное. И для кремниевой продукции, которую мы у себя собираемся производить, такое оборудование уже разрабатывается. Этим занимаются воронежский завод "Энергия", рыбинская "Электропечь", свердловский "Унихим". Вовлекаем их в кооперацию.

- Знают-то знают, но ничего не меняется. Я когда молод был, думал: вот докричаться бы до президента...

- Да, в Сколково было дело. Я задавал ему вопросы, касающиеся сельских территорий. Было много журналистов - восемьсот человек. К сожалению, вопросы задавали слабенькие, не государственной важности.

- Корреспондента газеты "Территория народовластия". Это наша деревенская газета, издается в селе Галкинское. Когда нас сожгли, мы сразу ее создали, и она стала катализатором гражданской активности. Выходит она по мере наших финансовых возможностей, нерегулярно, но минимум раз в месяц. Печатаем по две-четыре тысячи экземпляров, распространяем в девяти-десяти районах. Ее охотно читают. Газета с титулами. Мы получили несколько премий Союза журналистов России в разных номинациях. Я сам лауреат премий Артема Боровика, Андрея Сахарова, Всемирного банка, ООН...

- Я с деловым клубом "Рой" сотрудничаю. Принимал участие в работе его налоговой секции, которая готовила предложения для форума. Вот так и на форум попал. Форум был очень представительный: бывший канцлер Германии, министры финансов зарубежные, вся наша элита - Якунин, Глазьев, Дмитриева, Клепач, Гринберг, Садовничий, Алферов... Перед организаторами стоял вопрос, давать мне слово в "пленарке" или нет, то есть уместно ли будет директору сельхозпредприятия с такими высокими людьми сидеть в одном ряду. Я записался в аграрную секцию и на "пленарку" не претендовал. Но Евгений Анатольевич Корчевой из "Росагромаша" сказал, обращаясь к коллегам: "Василий Александрович принимал участие в подготовке форума. Давайте его как представителя трудящихся тоже послушаем, а то всё экономисты да "высший свет". До этого Глазьев с докладом выступил, потом слушали Якунина, Дмитриеву. Они правильно всё говорили. Очень толковые люди. Но я задумался: если все всё знают, почему не делают? Мне предложили сесть в один ряд с этими людьми. Я сел, а кресла такие упругие, что мне не хватает тяжести придавить этот поролон. Даже неудобно стало: пытаюсь усесться, а меня будто катапультируют. И от этого неудобства, что ли, я начал лихорадочно исправлять текст своего выступления.

- Да, для участия в заседании аграрной секции я написал себе несколько страничек о "дорожной карте" сельского хозяйства. Но тут, на "пленарке", я начал черкать свои заготовки и, когда получил слово, говорил уже "от балды". То есть импровизировал. Журналисты потом цитировали именно мое выступление. Хотя я говорил примерно то же самое, что передо мной говорили Глазьев, Якунин и все остальные. Теперь вот встреча с президентом готовится. Я сказал ее возможным участникам: "Мужики, мы должны придумать десять таких предложений Путину, чтобы его зацепило. Если же мы много наговорим о нашим сельских проблемах, но не скажем заветное слово, толку от наших речей не будет: он кому-то поручит и все уйдет в песок. А надо, чтобы он прямо по ходу разговора дал команду готовить указы".

- И не помогает, и не мешает. Как было все раньше, так и идет. Я ведь все эти годы то же самое говорил. Мне кажется, я с седьмого класса одно и то же говорю. У меня не менялось мировоззрение. На меня не повлияли ни перестройка, ни смена политических курсов, ни либеральные воззвания. Как мне внушили в детстве, что должны быть добро, справедливость, творческий труд на благо родины и своего народа, так я в это и верю до сих пор. Наверное, меня правильно в школе учили.