Интервью с Данилой Козловым, замдиректора по производству ЗАО «Совхоз имени Ленина»

Источник: The DairyNews
Редакция The DairyNews пообщалась с заместителем директора по производству ЗАО «Совхоз имени Ленина» Данилой Козловым. Мы поговорили о роботах, развитии молочного животноводства в России и за рубежом, качестве молока и не только.
Интервью с Данилой Козловым, замдиректора по производству ЗАО «Совхоз имени Ленина»

ПРО МОЛОКО

DN: Данила, у вас в хозяйстве высокие показатели производства молока на корову. Сколько на текущий момент производите молока и как это достигалось?

ДК: У нас в совхозе есть шутка: «Когда-то директор говорил, что молочное животноводство – приложение к растениеводству, которое производит навоз, потому что выращивать землянику без органических удобрений накладно». Так и было изначально. Приблизительно лет 7 назад произошло коренное изменение. Мы приняли решение, что старую советскую привязную ферму нужно сносить, чтобы двигаться в сторону технологического прогресса, и на месте этой фермы начали строить роботизированный коровник.

Мы купили роботов Lely. Сейчас их 8 штук и это было для нас ключевым изменением, повлиявшим на многие технологические моменты. До этого мы и так были неплохой фермой: если в России средний надой около 5 тыс. кг на фуражную корову, то мы имели около 9 тыс. кг. Сейчас для нас этот уровень стабильно равен 11 тыс. кг, мы держим эту планку.

Секретов никаких нет. Мы стараемся делиться теми наработками, что получаем, с коллегами, достаточно активно общаемся с фермами, принимаем по несколько делегаций в неделю.

Второй вывод – не всегда нужно изобретать велосипед. К сожалению, для нас этот опыт иностранный. К примеру, я когда-то познакомился с немецким фермером, который уже на тот момент 15 лет работал с такими же роботами, как у нас. То есть мы только начинали работать с ними, а люди использовали этот инструмент уже не 2, ни 3 года, а 15. Есть те, кто пользовался ими и дольше. То есть наша молочная индустрия, можно сказать, «догоняющее звено».

Большинство технологий и знаний, которыми мы обладаем в сфере содержания производства животных – все, что мы черпаем у иностранных источников. За это время мы объездили много стран и много ферм, как роботизированных, так и нет, и главный вывод – нам нужно очень усердно работать, чтобы их догнать, потому что даже если мы можем похвастаться высокими надоями, в то время как надои у среднего голландского фермера ниже, чем у нас сейчас, то по ряду других параметров они далеко впереди. К примеру, производительность труда – нагрузка на одного человека там колоссально выше, чем здесь. Если мы возьмем среднюю соседнюю ферму в 500 коров, мы увидим, что в России ее будут обслуживать 50 человек, в нашем случае – 16, а в Нидерландах – 5 человек.

В этих нюансах и кроется результативность зарубежных коллег. В этом и наши опасения – на случай, если откроют границы, и их продукция хлынет сюда, потому что они во многом более эффективны. Они гораздо больше внимания уделяют кормопроизводству – да, возможно, им где-то больше повезло с погодой, но надо отдать должное – на нашей новой роботизированной ферме все импортное. Коров мы покрываем импортным семенем, поляны засеваем импортными семенами. Долго нам еще придется догонять комплексы с такой эффективностью, как там.

DN: Есть, куда расти?

ДК: Мы сторонники того, что агрохолдинг – неправильная стратегия развития молочного животноводства. Нам кажется, что то, каким путем пошла Европа – верно. Фермы небольшие – 250-500 коров, это предприятия, которыми легко управлять, за счет этого высока интенсивность труда. Большое количество коров приходится на одного сотрудника, при этом в норме ситуация с экологией, поля обрабатываются полностью, корма на ферму поступают гораздо быстрее, потому что поля близко. Поэтому у нас нет задачи увеличить поголовье нашей фермы. Мы просто занимаемся продажей избытка нетелей, получая от этого дополнительную выгоду.

В этом плане Москва нам не мешает. С другой стороны, это скорее мы мешаем Москве. Коттеджи подступают к ферме все ближе, часто это вызывает конфликтные ситуации, в том числе и при участии СМИ - придумываются небылицы о нашей компании. У нас начинаются проверки. Однако виноваты не мы. Москва подступает все ближе, потому что земля вокруг распродается. И все санитарные зоны, которые должны соблюдаться, теряются. Критичного мы пока ничего не видим.

DN: Каковы количественные показатели поголовья и надоя?

ДК: У нас около 1 тыс. 100 голов – это 500 фуражных коров плюс шлейф. Это все молочные животные, быков мы не разводим. В прошлом году мы доили 10 тыс. 756 кг на фуражную корову. То есть в среднем на дойную корову в день мы получаем около 35-36 литров. Это средний параметр.

Мы работаем с черно-пестрой породой, которая досталась нам с тех времен советского союза и тех ферм, что здесь были. Мы не закупали скот.

DN: У кого покупаете семя?

ДК: У двух компаний на данный момент, лидеров рынка. Требования у нас довольно высокие, хочется двигаться дальше, и без хорошей генетики мы бы никуда не дошли. Я часто привожу пример: наш зоотехник-селекционер занимается всей генетикой со стадом и делает это уже на протяжении 15 лет, взяв черно-пестрых московских коров с 4-5 тыс. надоя. При этом мы не пытаемся получать себе статус племенного хозяйства, хотя наши животные явно не хуже, чем импортные или конкурентки «с документами».

DN: А кому продаете нетелей?

ДК: Тем, кто хочет приобрести высокопродуктивный отечественный скот. Иногда люди пытаются торговаться. У фермера всегда есть выбор. Можно привести некий скот из-за границы, который вроде как должен максимально быстро адаптироваться к условиям России. Однако, возможно, если он никогда не видел 30 градусного мороза, это не произойдет. А можно купить отечественный скот, по качеству не уступающий зарубежному.

Фермер понимает, что ему субсидируют 30 тыс. рублей на корову, но это не те деньги, ради которых имеет смысл рисковать. Мы не единственные, кто продает товарный скот, и мы находим своих клиентов. Плюс мы очень рассчитываем на голштинскую ассоциацию, которая пытается доказать, что племенным должно быть животное, а не хозяйство.

Когда мы читаем сводку по московским племенным хозяйствам, видим статистику – дай бог, чтобы уровень надоев был около 5 тысяч. Это смешно. А объемы поддержки, которые есть для племенных хозяйств в нашем регионе, еще смешнее.

Есть ряд условий для поддержки племенных хозяйств: нужно расти по надоям, показывать советский плановый выход телят. Кроме того, вы должны использовать семя аккредитованных отечественных быков-улучшателей. Такую аккредитацию проходит лишь малая часть быков, к сожалению. В итоге получается, что, если ты хочешь быть племенным предприятием, то тебе придется покупать генетику в конкретных местах. Плюс, брать «непроверенных» отечественных быков на оценку потомства. И все это ради чего? Два с половиной миллиона в год – явно не та сумма. Мы больше заработаем на использовании быков из мирового ТОПа и продаже их дочек, выращенных в России.  

Я знаю примеры других регионов, где нет таких жестких нормативов – там люди действительно получают неплохую поддержку. В нашей ситуации — это не нужно.  

DN: Перейдем к кормам. Свои или что-то закупаете?

ДК: Мы заготавливаем основные корма полностью – силос, сенаж, сено. Заготавливаем зерно – в этом году это ячмень, в прошлом – пшеница. Остальное мы докупаем. Это связано с тем, что мы не самые крупные владельцы земли, у нас этот ресурс довольно ограничен. Во-вторых, с нашим количеством поголовья нет смысла вдаваться в выращивание концентратов – вполне экономически эффективно его просто покупать.

О ПЕРЕРАБОТКЕ

DN: Куда направляете молоко?

ДК: Виновато ли здесь импортозамещение или санкции – вокруг Москвы за последнее время стало появляться довольно много сыроварен. Они небольшие, это не промышленные заводы. Они берут условно по 4 тонны молока, и то не каждый день. Как правило, у них технологи и специалисты, которые ставят это производство – и у них весьма высокий уровень качества молока.

Те технологи, что работают с нашим молоком в сыроварнях – у них планка качества молока тоже довольно высокая. Например, количество соматических клеток должно быть не выше 150 тысяч. У иностранных технологов планка выше, но они платят деньги, а большинство из них делают дорогие сыры, которые уходят потом в дорогие сети и рестораны.

За счет того, что многие из них выбрали путь свежих сыров, которые хранятся мало, с ними легко конкурировать на московском рынке. Если московский рынок во многом заполнен твердыми сырами с Алтая, где дешевое молоко, дешевая рабочая сила и в итоге дешевый сыр, с которым тяжело конкурировать, то со свежими сырами ситуация иная.

Наша выгода от работы роботов и четкого соблюдения качества молока с довольно высокими показателями резюмирует то, что мы можем продавать молоко дороже. Понятно, что мы получаем максимальную цену на заводе, и все остальные объемы мы продаем сыроварням.

DN: Сколько уходит на сыроварни, сколько – на завод?

ДК: Мы производим порядка 15 тонн молока в сутки. 5 тонн уходит на завод «Ehrmann», в районе 10% - в наши молокоматы. Плюс 10% уходит на собственную переработку в полутвердый сыр и творог. Оставшееся – около половины - уходит на сыроварни.

DN: Реализация собственных сыров как идет?

ДК: Есть один магазин. Мы пытались подружиться с торговыми сетями, но не получилось. Мы не проходим по себестоимости. Очень сложно конкурировать с продуктами из регионов – с полутвердыми сырами, которые долго хранятся. Цена на алтайский сыр, к примеру, очень низкая.

DN: Насколько я знаю, «АШАН» запускает новую программу, в которой предусмотрено открытие полок именно с фермерской продукцией.

ДК: Я очень надеюсь, но пока «АШАН» покупает сыр из Алтая, который нарезается в том числе у нашего арендатора и ближайшего соседа – компании «ПиР-ПАК». Для нас это нерентабельно. Строить свою розничную сеть – наверно это верный путь, но мы никогда этим не занимались. Нужно выстраивать целое отдельное направление. Мы пытаемся найти варианты, сдружиться с коллегами, открыли сыроварню.

DN: Кто вам запускал сыроварню?  

ДК: Сами.

DN: А какое там оборудование?

ДК: Разное, но в основном отечественное. Там сборная-солянка. Даже не смогу все перечислить.

О БУДУЩЕМ

DN: Что в итоге? Москва вырастет. Может ли случиться так, что через несколько лет Совхоз придется перенести?

ДК: Если бы вы задали этот вопрос Павлу Николаевичу, он бы сказал: «Никогда в жизни!» Мое личное мнение – наверно, с точки зрения государства, я примерно представляю эту историю. В этом случае государство должно будет пойти навстречу, оплатить нам новую стройку. Однако, я не верю в то, что государство ведет такие диалоги. Я думаю, что это происходит в виде изъятия кусков земли или попыток помешать самому производству. В итоге фермеры сдаются сами, кто-то выкупает их землю. Все-таки земля здесь – ценный ресурс, и суммы большие, я думаю, что в какой-то момент мы станем весьма интересным объектом для города. Хотя это не самый правильный путь.

DN: В связи с коронавирусом, может, все будет наоборот? Люди вернутся в деревни?

ДК: Да, возможно. Многие мои сверстники уже долгое время живут в других регионах нашей страны. Было бы хорошо, если бы коронавирус подстегнул наших людей к том, что не надо концентрироваться в центре страны. Пока это фантастика. Я сам вырос в регионе, и честно – я бы никогда не вернулся. Разница в оплате труда колоссальная.

DN: Сейчас есть тенденция к удаленной работе, она набирает вес. Можно работать в московской фирме, находясь в регионе, и при этом получать московскую зарплату.

ДК: Но не в сельском хозяйстве. Пока слишком большое количество процессов завязано на присутствии на предприятиях.

DN: Недавно Lely представил свой полностью роботизированный комплекс: начиная от кормов, заканчивая переработкой навоза в биогаз, в электричество и прочее. Вопрос: так, может, Совхоз когда-нибудь превратится в полностью роботизированное предприятие? Люди будут работать удаленно.

ДК: Было бы здорово. Я видел в своей жизни несколько ферм с очень высоким уровнем роботизации, автоматизации – но не в России. Один человек обслуживает шесть роботов, 300 животных. И действительно всю рутинную работу выполняет техника. И это работает и дает большой результат в плане продуктивности. Но пока это звучит скорее фантастически.

Во-первых, это требует довольно больших вложений. Все-таки за робота ты должен купить сразу, а трактористу зарплату платить нужно раз в месяц, постепенно. Плюс, уровень зарплат в сельском хозяйстве пока очень низкий в нашей стране. Это тормозит роботизацию и вообще дорогу к новым технологиям.

Когда начинаешь сравнивать эффективность работы тракториста и робота, который кормит коров – тоже появляются вопросы. Вроде бы робот эффективнее, но есть нюансы. Когда мы в совхозе рассматривали идею о том, стоит ли автоматизировать кормление, мы уперлись в то, что старые коровники расположены на расстоянии друг от друга, и робот будет долго ездить от здания к зданию. А как он будет справляться со снегопадами? Как робот должен ехать при этом по улице? Чтобы в наших условиях он работал эффективно, нужно было, заранее предполагая полную роботизацию, строить ферму.

Lely говорит, что у них есть роботы, работающие в Швеции, и вроде как это не вызывает вопросов. Плюс можно строить легкие навесы, ставить кормокухню внутри коровника с краю – опять же, повторюсь, эти решения нужно было делать заранее, а не пытаясь в советскую тему вписать новую технологию. Она будет работать хуже и недостаточно производительно, как могла бы.

Хотя есть интересные темы. Мы недавно общались с дилерами, которые предлагали систему Lely усовершенствовать еще больше за счет быстрой загрузки. Когда силос, сенаж, концентраты хранятся в башнях – за счет транспортеров подаются в емкость, быстро смешиваются, и за счет этого, по расчетам, производительность робота возрастает вдвое-втрое. Опять же – стоимость этого новшества весьма большая, окупаться это будет более 5 лет. Особенно зная нашу ситуацию с РОТА-АГРО, что мы можем планировать на 5 лет? Сегодня у нас арестована земля, и может ли быть арестована ферма или инвестиционные вложения – никто не знает.

Очень хотелось бы, чтобы мы к этому пришли. Если бы Россия объединилась в каких-то вещах – обмене технологиями, в консолидации ресурсов. Если будут создаваться аграрные союзы, как в Италии, к примеру, которые совместно добиваются больших целей: выходят на экспорт, диктуют свои условия по ценам сдачи молока, совместно строят заводы по переработке молока. Если мы напряжемся, мы сможем достичь того, что и роботизация будет выше, и высокопродуктивных ферм будет больше.

DN: Какие страны самые интересные в плане изучения внутренних вопросов производства молока?

ДК: Я не могу выделить кого-то конкретного, все дело скорее в конкретных фермах – они все очень разные. Например, на меня когда-то произвела впечатление поездка в Голландию с BLGG. Ездили по вопросам кормопроизводства, но мы были впечатлены не только им, но и мыслями фермеров.

Это когда они говорят о том, что наша основная задача – продуктивное долголетие, и когда они добиваются результатов в 100-200 тысяч литров пожизненной продуктивности с коровы. И это уже выработанная технология, а не исключение из правил, потому что первое такое животное появилось в 1994 году там, и они есть до сих пор.

При этом это идет в серьезный разрез с теми технологиями, которые мы используем сейчас.

DN: Прислушиваетесь к ним?

ДК: Я не могу сказать, что мы слепо копируем. Мы пытаемся прийти к такому же индивидуальному подходу к каждому животному. Животные, не имеющие высокой продуктивности, часто склонны к ожирению в конце лактации, это может приводить к кетозам и прочему. Поэтому мы стараемся использовать то, что видим, то, что считаем нужным – и не целиком.

Мы говорим, что маленьким фермерам в России тяжело, что им выделяется недостаточно бюджета. Но голландцы работают следующим образом: есть некий фермер, и у него есть только парк техники без земли. Он обрабатывает поля всех фермеров вокруг. Для фермера, у которого нет техники, это очень удобно. Это отличный пример того, как люди эффективно занимаются сельским хозяйством. Они не покупают трактор, который будет стоять без дела весь год.

Можно придумать массу отговорок, почему мы не делаем сельское хозяйство эффективным. Можно сколько угодно оправдывать себя. Но надо стремиться к лучшему.

Мы ездили к итальянцам – они создают кооперативы. В них по 350 фермеров, построивших на собственные деньги 6 молочных заводов, которые все являются их акционерами. Они зарабатывают за литр в пересчете на каждого члена кооператива вдвое больше за счет добавленной стоимости.

DN: Как развивается ситуация между совхозом и Рота-АГРО? В какую сторону она движется?

ДК: На соседнем здании висит огромный логотип Рота-Агро. На нем написано «Крупнейший акционер совхоза имени Ленина». Идет война собственников за управление и владение предприятием. Она идет уже давно. Все это началось еще в 2018 году. За это время для меня стало некой «юридической рутиной».

DN: Не мешает производству?

ДК: Мешает. Мы большое количество сил и времени концентрируем не на производственных задачах и целях, а на том, чтобы справляться с очередными возникающими конфликтными вопросами. Кроме того, надо понимать, что в первую очередь занят наш главный ресурс – наш директор, который всегда принимает решения, который определяет векторы движения предприятия. А чем больше он занимается защитой предприятия, тем меньше у него остается сил и времени на производственные нужды.

Отчасти поэтому есть я. Моя должность появилась как вынужденная мера контроля, руки на пульсе по основным производственным вещам. Мы производим много земляники, это сложно – в короткий промежуток времени продать огромный урожай свежей продукции.

Как все движется – очень медленно. Мало что происходит. Это длинная процедура, длинная череда судов, когда один суд сменяется другим. Честно говоря, я, как работник, не отслеживаю, какие суды проходят сейчас. Но я знаю, что за 3 года количество судов перевалило за сотню.

Мы со своей стороны пытаемся сделать нашу работу хорошо, чтобы не было необходимости исправлять наши ошибки и отвлекаться от первоочередных задач по защите предприятия.

DN: Спасибо!

30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью